И.В. Берхин. Слова и смыслы. О необходимости связи йогических текстов с устными наставлениями и практическим опытом

При построении текста йогических наставлений, будь то оригинальный устный текст или же перевод, необходимо чётко разграничивать, где обыденный язык, соответствующий общему в данной культуре словоупотреблению (самвритти), а где терминологически выверенный технический язык, точно разграничивающий различные аспекты реальности (парамартха). Словоупотребление в последнем случае может существенно отличаться от общепринятого, поскольку опирается на особый повторяемый и воспроизводимый созерцательный опыт, для описания которого в светской культуре нет точных слов. В общем же словоупотреблении согласие относительно использования слов, относящихся к субъективной сфере, недостижимо в принципе. Примером тому веками длящиеся споры между различными мыслителями, касательно того, что такое «ум», «любовь», «мысль», «внимание» и т. д. Данные споры предполагают некую объективную реальность, стоящую за этими словами, одинаковую для всех, в то время как, по выражению Витгенштейна, «значение слов есть их употребление», а употребление слов индивидуально и обусловлено уникальным жизненным опытом индивида. Хотя в каждом конкретном случае слова индивида могут выражать его субъективную реальность, она вовсе не обязательно будет аналогична реальности другого индивида, использующего для выражения своего опыта то же самое слово.

Йогические наставления, в соответствии с обстоятельствами, могут даваться любым способом. Но в любом случае для того, кто даёт эти наставления (переводчик de facto именно даёт наставления, а не просто заменяет одни слова другими), применяемые слова должны быть связаны именно с йогическим опытом говорящего, а не с его интеллектуальным образованием и умозрительной моделью созерцательного опыта. Даже если это неосуществимо, автор перевода должен как минимум отдавать себе отчёт, что у него нет точного знания того, о чём речь.

При переводе текста самвритти трудно требовать терминологической согласованности, последовательности и непротиворечивости, поскольку в разных языках соответствия слов и смыслов (словоупотребления) не совпадают. Использование слов должно определяться контекстом адресата, обстоятельств и цели коммуникации. Здесь трудно установить какие-то формальные правила адекватности или неадекватности текста как такового, но важно, чтобы цель коммуникации – новый точный и воспроизводимый опыт – была достигнута.

При переводе текста парамартха терминология должна быть точной, то есть указывающей на отчётливо различимые феномены. Она также должна быть последовательной и непротиворечивой. Однако, хотя терминологическое словоупотребление и может расходиться с общепринятым, оно не должно вводить в заблуждение, ассоциируясь с явно иным смыслом. Например, выражения «направить внимание» и «направить мысль» могут казаться близкими по общему смыслу, но в контексте созерцательной практики направление внимания на умственный объект (дхарма), связанное не с чувственным, но умственным сознанием (мано-виджняна), это совсем не то же самое, что размышление, порождение ассоциированной с данным объектом-дхармой новой мысли или нового образа.

По этой причине иногда лучше не пытаться перевести термин оригинала, а оставить его как есть или же создать некий технический перевод с помощью выражения, которое в языке перевода грамматически возможно, но актуально отсутствует (например, «мгновенное присутствие» как перевод термина видья). Очень часто бывает, что переводчик не имеет, во-первых, личного опыта того, о чём переводит, и, во-вторых, не имеет опыта преподавания и называния этого опыта для других. Поэтому часто оказывается, что переводные тексты не годятся для практического изучения и преподавания, и преподавателю приходится видоизменять переводческую терминологию, чтобы точным образом разграничить понятия и донести до адресата смысл, состоящий в точном различении явлений, уже наличествующих в опыте, но недифференцированных.

«Слова нужны для того, чтобы поймать смысл», – писал Чжуан-цзы, и критерием точности перевода должно быть именно донесение смысла до адресата. В отличие от кабинетного переводчика преподаватель, который активно обучает созерцательной практике, имеет не просто опыт как удачного, так и неудачного подбора терминов, но проверяемый опыт созерцательной практики и её преподавания, а потому может отсеять неудачные термины, сохраняя удачные.

То же самое, по большому счёту, относится и к переводу философских текстов, поскольку их главное назначение дидактическое – помочь читателю устранить ошибки в своём познании, ошибки в смысле не догматическом, но сугубо практическом. Например, совершенно бесполезно обсуждать, чем же является самбхогакая, если это не связано с прямым познанием. Целью буддийских философских текстов, как и Дхармы в целом, является освобождение от ошибочного восприятия и страдания, а вовсе не осмысление или описание «реальности». Осмысление и связывание одних понятий с другими также имеет свою ценность, но эта ценность относительная. Осмысление позволяет выработать мотивацию и понять методику выполнения практики на первоначальном этапе, но на этапе выхода за пределы рассудочной деятельности осмысление как таковое становится ошибкой и препятствием.

Поскольку правильное донесение смысла в объяснении йогических практик имеет жизненную важность, дабы ученик не потратил годы на ошибочную в силу неправильного перевода практику, для переводчика необходимо либо иметь собственный преподавательский опыт, либо сотрудничать с квалифицированным преподавателем, желательно использующим в преподавании язык перевода.



Доклад Игоря Викторовича Берхина «Слова и смыслы», сделанный на Первой всероссийской научно-практической конференции переводчиков буддийских текстов «К русскоязычному буддийскому канону», состоявшейся в Институте востоковедения РАН с 6 по 9 ноября 2018 года.


Видео: Роман Сухоставский
savetibet.ru