Ум ясного света. Комментарий к молитве «Герой, спасающий от страха» Первого Панчен-ламы

Об издании:

Фонд содействия сохранению культурных и философских традиций тибетского буддизма «Сохраним Тибет» под духовным руководством Тэло Тулку Ринпоче предлагает вашему вниманию комментарий Его Святейшества Далай-ламы к молитве «Герой, спасающий от страха» Первого Панчен-ламы. Книга, ранее напечатанная фондом для бесплатного распространения в буддийских республиках, теперь доступна широкому читателю.

Книга «Ум ясного света» представляет собой запись устных наставлений Его Святейшества Далай-ламы к вдохновенной молитве Первого Панчен-ламы «Герой, спасающий от страха». Комментируя сочинение Первого Панчен-ламы Лобсанга Чокьи Гьялцена (1567‒1662), Далай-лама описывает различные уровни сознания ‒ от грубых до наитончайшего «ума ясного света». Последовательно разъясняя восемь этапов умирания, которые в конце жизни проходят все живые существа, он показывает, каким образом распознавание ума ясного света на заключительном этапе умирания, позволяет практикующему выйти за пределы круговорота бытия, исполненного страданий.

Наставления, вошедшие в книгу, были дарованы Далай-ламой в Дхарамсале, в Индии, по просьбе известного американского буддолога Джеффри Хопкинса.

Приобрести книгу по льготным ценам можно в буддийских интернет-магазинах:

в буддийском интернет-магазине dharma.ru
в интернет-магазине издательства «Нартанг»

При оптовых заказах (от 100 экз.) просьба обращаться к издателям по адресу: russia@savetibet.ru

Из предисловия к английскому изданию

Тибет, сокровищница буддийских учений, известен серьезными исследованиями глубин человеческого сознания. На протяжении многих веков здесь сохранялись традиционные духовные практики и наставления, цель которых – проявление этих глубинных состояний ума и использование их на пути духовного совершенствования. Мое собственное обучение этим практикам началось в конце 1962 года в тибетско-монгольском монастыре в штате Нью-Джерси. Я прожил в монастыре пять лет и все это время учил тибетский язык, медитировал и постигал самые разные предметы. Благодаря такой подготовке летом 1968 года, вернувшись в монастырь, я смог по достоинству оценить великолепные комментарии по самым разным темам (существенным и второстепенным), которые давал пожилой лама кенсур Нгаванг Лекден, бывший настоятелем тантрического монастыря в Лхасе, столице Тибета, на тот момент, когда в 1959 году Китай захватил эту страну. Во время учений лама неоднократно упоминал имевшуюся у него чрезвычайно глубокую книгу, посвященную умиранию. По его словам, эта книга была крайне полезна для людей, приближающихся к смерти, поскольку подробно описывала постепенно углубляющиеся уровни сознания, которые открываются умирающему, и учила, как подготовиться к встрече с ними. Нгаванг Лекден также рассказывал, что все мы ежедневно переживаем эти состояния, когда засыпаем или пробуждаемся ото сна, а также когда чихаем, теряем сознание или испытываем оргазм.

Рассказ о книге привел меня в восхищение.

Из краткого изложения ее содержания я понял, что привычные для нас состояния сознания поверхностны в сравнении с описанными ламой глубокими уровнями. В стремлении узнать как можно больше я попросил ламу дать мне учения по этой книге, но по каким-то причинам он тогда не стал этого делать. Позже, в 1971 году, я получил Фулбрайтовскую стипендию и на несколько месяцев уехал в Германию, в Гамбургский университет, где учился у одного из тибетских учеников кенсура Нгаванга Лекдена. В Гамбурге я жил у знакомого этого тибетского преподавателя. Отведенная мне комнатка на самом деле была кладовкой. В ней над окном хозяин устроил узкую кровать, на которую вела небольшая лесенка, а под кроватью помещался крошечный письменный стол. Однажды ночью, в самом начале моего гамбургского периода, мой лама явился мне во сне в светящемся образе шестилетнего мальчика. Я сразу узнал его, несмотря на отсутствие на лице оспин, которые появились у него позже. Стоя у меня на груди, он произнес: «Я вернусь». В тот момент я понял, что лама скончался.

Из Германии я отправился в Индию, где прожил больше года. За это время я прослушал два цикла учений Его Святейшества Далай-ламы. У меня также было много личных встреч с Его Святейшеством с долгими беседами, во время которых он давал мне учения. В то время я работал над переводом на английский одного из текстов Далай-ламы о взаимозависимом возникновении и пустоте, а также переводил для группы западных учени-ков, получивших аудиенцию у Его Святейшества. Вернувшись в Соединенные Штаты, я прямиком направился в Нью-Джерси в надежде отыскать в монастыре среди вещей кенсура Нгаванга Лекдена книгу об умирании.

И я ее нашел!

Я прочел книгу и попросил двух лам дать мне соответствующие комментарии. Эти наставления оказали на меня сильнейшее впечатление. Поверхностные и глубокие уровни сознания были описаны в книге так живо, что легко можно было вообразить себя погружающимся все глубже и глубже в природу сознания в стремлении достичь полного духовного преобразования. Я понимал, что эти знания могут быть полезны для многих людей, и потому попросил Его Святейшество Далай-ламу прокомментировать другой текст на ту же тему, написанный Первым Панчен-ламой в XVII веке (к нему существовал и комментарий автора книги о смерти, которую я читал). Мне казалось, что с комментарием Далай-ламы этот текст будет более понятен для широкого круга читателей, и Его Святейшество согласился со мной.

Через несколько дней я получил приглашение из секретариата Далай-ламы, и вот я уже сидел напротив него с диктофонном наготове. Опираясь в своем комментарии на широкий спектр различных традиций и духовных переживаний, Его Святейшество живо и подробно рассказывал о психологии глубоких состояний сознания, о процессе умирания и промежутке между смертью и следующим рождением (бардо). Далай-лама описывал, как опытные йоги стараются проявить глубокие уровни сознания, чтобы прийти к духовному преобразованию. С проникновенностью говорил он о том, как важно помнить о смерти, как этого достичь и как избавиться от страха во время умирания и в бардо, а также о том, как помочь умирающим. Его наставления легли в основу этой книги.

Чтобы вам было легче представить себе, сколь существенное влияние в тот день оказала на меня беседа с Далай-ламой, позвольте мне привести цитаты из моей книги «О воспитании сострадания», в которой я обсуждаю медитацию о природе реальности:

«Далай-лама рекомендует, чтобы во время этой медитации мы сосредоточились на ком-то или на чем-то особенно дорогом для нас. Так постижение пустоты не приведет нас к обесцениванию объектов медитации. Они по-прежнему будут представлять для нас большую ценность, но мы будем смотреть на них по-новому. Во время учений, которые давал мне Его Святейшество в своей резиденции в Индии, я испытал особенно сильные переживания. Помню, как однажды пополудни я сидел напротив Далай-ламы, а в окна за его спиной светило предзакатное солнце, медленно опускающееся за горизонт, в долину Кангра. Мы говорили об этапах умирания, когда проявляются глубокие уровни ума, лежащие в основе не только предсмертных, но и вообще любых переживаний. Надо отметить, что Его Святейшество обладает особым даром красноречия, в особенности когда говорит по-тибетски. Его речь одновременно быстрая и очень четкая. Каждый вопрос он рассматривает с самых разных сторон, обильно цитируя источники. Закатный свет окрасил комнату и небо за окном сочные оранжевые тона, совсем как в описании второго из четырех уровней тонкого сознания, проявляющихся во время смерти. Мне было так хорошо и спокойно, как никогда жизни. Выйдя из офиса Его Святейшества, я замер, затаив дыхание, при виде величественных снежных вершин над Дхарамсалой. Я направился к своему жилищу вниз под гору и, дойдя до места, откуда было видно гору на противоположной стороне долины, увидел между двумя горными хребтами поразительную радугу – концы ее сомкнулись и образовали полный круг! Через несколько дней, когда закончилась моя последняя аудиенция и я готовился к возвращению в Штаты, Далай-лама остановил меня на пороге своей резиденции и сказал: “Это похоже на сон”. “Что?” – переспросил я. “Это похоже на сон”, – повторил он. Его Святейшество напоминал мне, что даже в такой насыщенный и важный период моей жизни я должен размышлять о пустоте полученного мною драгоценного опыта. Пустота не перечеркивает существования явлений. Напротив, она вполне уживается с ощущением их действенности и ценности».

Комментарии Далай-ламы содержат наиподробнейшее описание процесса умирания, а также практические советы. Я сделал для себя много открытий в отношении постепенного растворения сознания, и многие из полученных тогда знаний впоследствии очень мне помогли.

Однажды зимой, когда мои родители отдыхали в своем небольшом зимнем домике во Флориде, у отца случился инсульт. Ему был тогда восемьдесят один год. Я в тот момент читал лекции в университете Британской Колумбии в Ванкувере и не смог поехать к отцу. Вместо меня поехали три моих брата. К нашей радости, отец вышел из комы и даже смог вернуться домой. Но, когда через несколько недель я приехал к родителям, уже после того как мои братья вернулись домой, отец вторично впал в кому, и его снова положили в больницу.

Однажды, когда я сидел возле его постели, он открыл глаза, перевернулся со спины на бок и начал ласково говорить со мной. В какой-то момент игривый огонек блеснул в его глазах. «Ты не представляешь себе, что творится в этой больнице», – сказал он. Озадаченный, я вдруг случайно взглянул на экран телевизора, что стоял напротив его кровати. Там как раз показывали насыщенный событиями сериал о больнице. Заботливые медсестры положили на подушку отца небольшой динамик, и, находясь в коме, он прекрасно слышал всю эту ерунду! Я осторожно объяснил ему, что все, что он слышал, было лишь телевизионной передачей, а позже, помня наставления Далай-ламы о том, как важно направить помыслы умирающего к добродетели, убрал с подушки динамик.

Несколькими днями позже отцу стало хуже, и он впал в глубокую кому. Придя к нему однажды вечером, я обнаружил, что его перевели в другую палату. Здесь тоже был телевизор, и по нему шла какая-то викторина. Он был включен на полную громкость. Я хотел его выключить, но медсестры сказали, что это любимая передача полуглухого старика на соседней кровати. Я сел возле отца и мучительно думал, как же мне поступить. В это время с экрана проорали вопрос о каком-то затонувшем корабле. Я подумал, что можно хотя бы попытаться завязать разговор с соседом отца по палате, и громко спросил у старика: «А вы знаете название этого корабля?» По отсутствию какой бы то ни было реакции с его стороны я понял, что он тоже в коме. И тут мой отец приподнялся на кровати и сказал: «Андрэа Дориа». Он был в полном сознании и слышал все это время, что происходит вокруг!

Я выключил телевизор, и мы с отцом очень тепло побеседовали. Он как будто полностью пришел в себя и даже попросил печенья с молоком. После того как медсестра помогла ему поесть, мы еще немного поговорили, и, уходя, я спросил: «Передать маме привет от тебя?» «Конечно передай», – c большим воодушевлением ответил отец.

Рано утром на следующий день маме позвонили из больницы и сказали, что отец умер этой ночью. Для меня было большим облегчением думать, что перед смертью отец полностью пришел в сознание и был бодр духом и что в момент его ухода злосчастный телевизор молчал.

Когда я пришел в больницу, тело отца все еще оставалось в палате. Помня о том, что нельзя тревожить тело умершего, я сел возле кровати и просто сидел молча, потому что не был уверен относительно религиозных убеждений моего отца. Но я чувствовал, что своим присутствием поддерживаю его в этом трудном путешествии.

Годом позже с моей матерью случился удар. Она позвонила моему брату. Джека дома не было, подошла его жена Джуди. Мать начала говорить ей, что очень плохо себя чувствует, жаловалась на ужасную головную боль. Говорила она сбивчиво, что вот-вот может потерять сознание и что, наверное, заболела. В конце концов, голос ее прервался. Поскольку мать не повесила трубку, Джуди побежала к соседям и оттуда вызвала «скорую помощь». В больнице маму трижды вытаскивали с того света, и каждый раз она силилась что-то сказать. Видя, в каком беспокойном состоянии она находится, я вспомнил, что Далай-лама говорил о том, как важно помочь умирающему направить свои помыслы в добродетельное русло. Для мамы особым словом было слово «душа», и я тихо шепнул ей на ухо: «Мама, это я, Джефф. Пришло время подумать о душе». Она мгновенно успокоилась и затихла. Я снова повторил: «Настало время подумать о душе». Через несколько дней она мирно скончалась.

Когда у моего двоюродного брата Бобби обнаружили рак мозга, он много говорил о своей болезни с моим братом Джеком. Джек спросил Бобби, что он хотел бы сделать, пока у него еще остаются силы. Бобби ответил: «Я хотел бы, чтобы все братья собрались вместе и поделились воспоминаниями о дедушке». Надо сказать, что мой дед со стороны отца был очень сильным человеком, на нем держался весь дом, он заправлял всем на ферме, был опорой церковной общины. Все, за что он принимался, он делал очень энергично и с большим чувством юмора. И тогда Джек собрал всех братьев, все четырнадцать человек. Мы прекрасно знали, что Бобби умирает, и не пытались делать вид, что ничего не происходит. Однако мы и не сидели со скорбными лицами, напротив, обстановка была самая непринужденная. Многие вспомнили уморительные случаи. Я снял всю нашу встречу на видеокамеру.

Потом сестра Бобби Нэнси позвонила мне и спросила, как себя вести, когда настанет время смерти. «Главное, чтобы над ним никто не стенал и не рыдал, – ответил я ей. – Пусть все будет как можно проще. Выключите телевизор. Пусть люди приходят к нему попрощаться, пока он еще в сознании».

За день до смерти Бобби вся семья еще раз посмотрела запись встречи братьев. А на другой день он скончался тихо и спокойно.

Далай-лама советует при приближении смерти напоминать умирающему о его духовной практике, какой бы она ни была. Но при этом ни в коем случае нельзя навязывать другим свои взгляды или более высокий уровень практики, чем тот, к которому они готовы. Когда мой друг Реймонд узнал, что болен СПИДом и скоро умрет, он и его подруга спросили меня, что им нужно делать. Я вспомнил тогда о смерти своих родителей, да и сам я в свое время перенес болезнь Лайма, был парализован и однажды был на пороге смерти. На собственном опыте я убедился, что, даже лишившись возможности общаться с внешним миром, мы еще долгое время сохраняем способность к напряженной внутренней работе и ясность сознания. Во время крайних приступов болезни я повторял мантру, которую начитывал последние тридцать лет. В момент, когда общение с окружающими стало уже невозможным, я с удивлением обнаружил, что могу читать мантру даже с большей ясностью, чем раньше. Иногда я пытался заговорить, и, когда это мне не удавалось, я не впадал в отчаяние, что было бы большой ошибкой, но продолжал повторять мантру, и это меня успокаивало.

Опираясь на свой собственный опыт, я посоветовал Реймонду выбрать короткую молитву, которую он мог бы повторять снова и снова. Его выбор пал на четверостишие Джозефа Голдштейна:

Пусть преисполнюсь я любви и доброты.
Пусть буду я здоров.
Пусть я пребуду в мире и покое.
Пусть буду счастлив.

На мой взгляд, это четверостишие было слишком длинным. Однако таков был выбор Реймонда, и я ничего не сказал.

Реймонд начал повторять свою мантру. Его подруга поместила четверостишие в рамку у постели, так чтобы Реймонд мог его видеть. Это четверостишие служило ему напоминанием о необходимости продолжать свою практику. Умирать Реймонда привезли из больницы домой. Он уходил постепенно. Сперва он не мог говорить, потом не мог пошевелить рукой и, в конце концов, настолько ослабел, что не мог двигаться вовсе. Но, когда я приходил к нему, садился на пол возле его кровати и тихо говорил: «Пусть преисполнюсь я любви и доброты», его лицо озарялось светом, и глаза начинали двигаться под опущенными веками. Наш план сработал!